180608 Эпоха антропоцена: это когда на дне океана

News Feeds:

08.06.2018 г.
Эпоха антропоцена: это когда на дне океана – слой пластика

Наши океаны задыхаются – в буквальном смысле. Им приходится поглощать все больше углекислого газа, эмиссии которого растут. От нехватки кислорода гибнут обитатели подводного мира. Очередную «мертвую зону» недавно обнаружили в Оманском проливе – причем, размером с Шотландию. В Тихом океане плавает мусорный остров размером с Францию. Морская жизнь погибает и в результате закисления океанов. Но, похоже, «критическая масса» угроз океану заставила мир очнуться и начать действовать.

Главную роль в мобилизации политической воли и ресурсов играет ЮНЕСКО. Заместитель Генерального директора Организации Владимир Рябинин возглавляет Межправительственную океанографическую комиссию ЮНЕСКО. Он приехал в Нью-Йорк к Всемирному дню океанов. Ровно год назад в ООН прошла буквально историческая конференция, которая помогла мобилизовать весь мир на спасение океанов. Владимир Рябинин рассказал в интервью Елене Вапничной о том «прорыве», который произошел в этой сфере за прошедший год.

ВР: Межправительственная океанографическая комиссия ЮНЕСКО предложила ООН провести в 2021-2013 годах Декаду наук об океане для устойчивого развития. И 72-я сессия Генеральной Ассамблеи ООН поддержала эту идею и объявила эту Декаду и теперь мы готовим план ее проведения. Если нам все удастся, то в результате у нас будут прорывы в том, как мы знаем глубокий океан, полярные океаны, будут прорывы в наблюдениях, в возможностях управлять экосистемами океана, спасать здоровье, люди будут гораздо больше знать, что такое океан – это называется «грамотность в отношении океана», - в школах будут курсы. То же самое касается правительств и частного сектора. И в результате нам удастся, создав вообще новый уровень науки об океане и информированности, поднять работу в отношении защиты океана и двинуть вперед работу в отношении океанской экономики – так называемой «голубой экономики». Совершенно колоссальный проект – как все говорят, раз в профессиональной жизни такое могло случиться. Мы не ожидали, что это вообще произойдет. Работали два года, как сумасшедшие, и теперь в результате есть такая потрясающая инициатива, от которой все в восторге, и все объединяются и спрашивают: «Владимир, что делать надо?»

ЕВ: В то же время мы уже довольно много знаем об океане: мы знаем, что он окисляется, мы знаем, что перелов рыбы происходит, мы знаем, что он загрязняется пластиком и пластик скоро «перевесит» количество и объемы рыбы и живых организмов, находящихся в океане. Вот такое знание уже дало какой-то импульс к действию?

ВР: Да, безусловно, безусловно. Как раз вот эта группа компаний, которые занимаются реальным бизнесом в океане, они сейчас мобилизованы для того, чтобы найти технические решения и освободить океан от пластика.

ЕВ: Это возможно?

ВР: Это очень сложно. Проблема состоит в том, что, если сначала – это довольно крупный пластик, то потом он превращается в микропластик, потом он превращается в на6нопластик, и практически все, что мы пьем, буквально все, содержит пластик. Вплоть до того, что сейчас мы сдали определение новой геологической эпохи – антропоцен – и одно из определений этой эпохи, в которой мы сейчас живем, - это слой пластика на дне океана. То есть сделать это очень сложно. Но прекратить поступление пластика в океан – это первая задача, а второе – постараться убрать большой пластик, который иначе дальше разложится и превратится пластик, который едят буквально все. Вот это надо делать.

ЕВ: Я слышала, что некоторые страны приняли уже довольно радикальные меры: в Индии, по-моему, собираются запретить одноразовые изделия из пластика к 2020 году. Где-то Вы уже видите эффективность подобных мер?

ВР: Да-да, безусловно. Я боюсь, что я просто информационно не подготовлен к этому вопросу, но я знаю точно, что в Англии и во многих других странах действительно заканчивается, пластиковые пакеты можно теперь только купить, а не получить [бесплатно]. В Индии – большой прогресс: получилось так, что один адвокат, который жил в Бомбее, вышел на пляж и подумал: «Ну, что же я могу сделать?» и стал убираться и собрал колоссальную группу людей, которые тоже стали убираться и теперь пляж в Бомбее совершенно нормальный. Просто надо подействовать на мозги людей. Но это, честно говоря, немного партизанское движение. Каждый должен понимать, что планета, на которой мы живем – маленькая, а нас много.

Но, честно говоря, наша работа состоит в том, чтобы наука эту информацию давала, и давала ее очень осознанно, давала очень четко, и вот это и будет создано в рамках Декады. Вот Вы сказали, что мы знаем много об океане. Да, мы много знаем, но тот уровень, который нам нужно иметь, он гораздо выше. Это, в принципе, стандартный софизм: чем больше я знаю, тем меньше я знаю, то есть тем больше я знаю, чего я не знаю. И у нас есть целый ряд научных проблем, которые не решены. Они звучат немножко технически.

Ну, вот, например, уровень океана растет в западной части Тихого океана наиболее быстро. Почему? Аномалия ветра. А почему аномалия ветра и что с ней будет в будущем? Мы не знаем. Мы практически не знаем, как устроены донные экосистемы. Мы знаем, что на них уже стало влиять изменение климата. Мы по-прежнему толком не знаем, почему во всех районах океана лед убывает, а в Антарктике он не так убывает. Мы уже начинаем догадываться. И вот таких проблем я могу привести примерно десяток. То есть, есть фундаментальные научные задачи, которые просто не решены. А есть еще и простые, утилитарные задачи – назовем их простыми, потому что мы можем их сформулировать. Например, пять процентов площади океана – мы знаем глубину с разрешением примерно 2 км, то есть одна точка на два километра. Вот, представьте себе – это здание, в котором мы находимся, его на такой карте не видно. И когда «Боинг» Малазийских авиалиний потерялся в Индийском океане, люди пытались его найти, полагая, что могут это сделать с аппаратом, который может опуститься на глубину 5 000 метров, а когда они приехали туда, глубина была 7 000 метров. Вот так мы знаем океан. Так что нам еще надо много сделать для того, чтобы разумно управлять здоровьем океана и сохранять его.

ЕВ: И при этом я чувствую некоторую нотку оптимизма в том, что вы говорите, несмотря на существующие проблемы.

ВР: Вы знаете, можно привести такую параллель – немножко политически неправильную, может быть, но я думаю – октябрь-ноябрь 41-го года, то есть на всех фронтах мы отступаем, но мы знаем, что что надо делать, и люди мобилизуются. Но это вообще, наверное, в человеческой природе: мобилизоваться в последний момент. И сегодня как раз на нашем совещании выступал специальный посланник Генерального секретаря по океану Питер Томсон, который обращался ко мне буквально лично в присутствии всех людей раза два или три и говорил: «Вот как нам нужна наука, потому что она нам сказала, что делать». И, действительно, люди, информированные с помощью науки, объединяются и говорят: «Мы будем это решать». Бизнес – это способ делать деньги, тем не менее компании, которые имеют 50 процентов рынка, говорят: «Мы хотим повлиять на здоровье океана, мы будем работать в этом направлении». Я думаю, что мы, по крайней мере, обернулись, начинаем обороняться и теперь вот есть шанс.

ЕВ: Дойдем до победы...

ВР: Я думаю, что да. Как сам Питер Томсон сказал, мы проиграли много сражений, которые сейчас происходят. Мы проигрываем с пластиком, мы не смогли отменить субсидии большим компаниям, которые просто выметают рыбу. Годовая сумма - примерно 23 млрд. долларов субсидий! Это как спонсировать мафию. И эта рыба попадает на столы людей. Мы проигрываем с пластиком, проигрываем с субсидиями, но мы неплохо движемся с точки зрения формирования защищаемых зон в океане, правда мало что сделали для прибрежного рыболовства. Вот это те самые Цели устойчивого развития, точнее, задачи устойчивого развития, которые должны быть проверены и выполнены к 2030 году. Кое-что идет, кое-что не идет, но народ мобилизуется, это точно.