23.06.2022 г.
Владимир Рябинин: нужно, чтобы все открыли глаза на то, что происходит с океаном

В преддверии второй Конференции ООН по океану в Лиссабоне Андрей Мучник из Службы новостей ООН поговорил о состоянии океанов с Владимиром Рябининым, Исполнительным секретарем Межправительственной океанографической комиссии ЮНЕСКО.

АМ: В понедельник в Лиссабоне стартует вторая Конференция ООН по океану. Что Вы ждете от этой конференции?

ВР: Это действительно вторая конференция по океану, и мы пытаемся с помощью этой конференции развить успехи, которые были достигнуты на первой конференции в 2017 году. Там было принято около 1400 различных обещаний, которые касаются работы, связанной с океаном. Мы попытаемся проанализировать, где мы находимся и продвинуть вперед все аспекты деятельности по океанам, включая его защиту.

Надо сказать, что с тех пор число этих обещаний по такой деятельности возросло, превысив 1600, но не все из них были выполнены. Поэтому мы хотим поднять уровень вовлеченности стран и уровень ответственности с точки зрения того, что происходит с океаном, привлечь потенциал ООН для решения этих вопросов и вывести все эти вопросы на уровень не только представителей правительств, но на уровень руководителей стран и правительств, которые впервые приедут на эту конференцию в таком количестве.

АМ: Как Вы оцениваете прогресс, достигнутый после первой конференции?

ВР: Первая конференция была совершенно новым явлением, всем стало понятно, что конференция нужна для того, чтобы изменить наше отношение к океану. В 2015 году была принята Повестка дня в области устойчивого развития. В 2016 году был опубликован первый отчет ООН по состоянию дел в океане. Это был огромный документ, больше тысячи страниц, но если бы я попытался его суммировать в одной фразе, я бы сказал так: человечество еще не наладило устойчивое управление Океаном.

Вот эту проблему мы и постараемся сейчас решить. Но в рамках Цели устойчивого развития, связанной с океаном, есть определённые подразделы и ни один из этих подразделов не был выполнен. Это касается охраны океана, загрязнения, рыболовства. Ни одна из этих задач не была выполнена. За исключением тех задач, которые касаются окисления океана и науки.

Прогресс не очень большой, но с точки зрения развития науки, нам удалось создать базу, которая может помочь выполнять эти задачи в будущем

В общем, прогресс не очень большой, но с точки зрения развития науки, нам удалось создать базу, которая может помочь выполнять эти задачи в будущем. И это надо сделать в Лиссабоне, всех объединить. Именно поэтому Конференция ООН по Океану идет под эгидой науки и инноваций.

АМ: Что сейчас нужно сделать в первую очередь?

ВР: Ну, это вопрос, как Вы понимаете, экзистенциальный. Сейчас нужно, чтобы все открыли глаза на то, что происходит с океаном, начали действовать – начиная с исследований и наблюдений, а также генерации данных. Все эти действия должны опираться на научные знания, а страны должны взять на себя определенные обязательства в этой сфере.

Плюс надо решить несколько важнейших моментов. Во-первых, нужно прекратить государственные субсидии для «неправильных» форм рыболовства. Во-вторых, чтобы бороться с загрязнением, необходимо создать в океане защитные зоны.

Океан по-прежнему находится вне зоны приоритета. Цель номер 14 – самая мало финансируемая, самая малозаметная среди всех 17 Целей устойчивого развития. Мы должны это изменить, поэтому мы организуем эту конференцию на таком высоком уровне.

АМ: Более 80 процентов территории океанского дна до сих пор не изучено, с чем связана такая ситуация?

ВР: Это одна из задач, которой занимаемся мы – Межправительственная океанографическая комиссия ЮНЕСКО и наш основной партнер в этом вопросе – Международная гидрографическая организация. На самом деле, это всегда была не приоритетная задача и гораздо больше денег все страны на этой планете потратили на то, чтобы запустить спутники и запустить спутники к Марсу, к Луне.

Мы знаем поверхность Марса и Луны лучше, чем мы знаем поверхность нашей планеты с точки зрения дна океана. Сама задача была поставлена монакским принцем Альбером I в 1903 году. И вот, больше, чем сотню лет проводятся наблюдения, которые дальше конвертируются в карты. Эти карты использовались для судоходства и к 2015-2016 годам в результате одного века таких исследований, нам удалось охватить чуть больше пяти процентов площади океана.

Но мы пересмотрели наш подход и стали не только проводить прямые исследования, но и собирать данные среди тех людей, которые эти наблюдения проводили. В результате за шесть лет, к 2021 году, мы подняли этот процент с пяти с лишним до больше чем 20 процентов. То есть за пять лет мы сделали в три раза больше, чем за век.

И мы продолжаем этот процесс и надеемся, что сможем охватить еще больше. Мы стремимся к ста процентам – посмотрим, сколько получится. Это очень нужно для того, чтобы прогнозировать практически все – подводные кабели, прогнозировать распространение волн цунами и правильно рассчитывать циркуляцию океанов, что нужно для климата.

Вообще, мы должны знать географию планеты, на которой мы живем для того, чтобы реально ей управлять. И вот мы поставили такую задачу, которая может быть выполнена в рамках Десятилетия науки об океанах.

АМ: Есть ли какой-то прогресс в очищении океана от пластика?

ВР: За исключением естественных источников, силикаты, пластик, фосфор и другие загрязнители продолжают поступать в ускоренном темпе. Нет никаких сигналов, что процесс загрязнения каким-то образом замедляется.

Именно поэтому мы рассчитываем на недавнюю резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН по окружающей среде. В течение двух лет должен появится закон, который поможет остановить загрязнение океана пластиком. Но пока пластик и другие загрязняющие вещества, включая те, о которых мы совсем не говорим, допустим, медикаменты – все это продолжает поступать в океан.

АМ: Мой следующий вопрос как раз с этим связан. Не стали ли маски «новым пластиком» в результате пандемии?

ВР: Стали. Маски, перчатки, дезинфекторы – все это теперь попадает в океан массово. Я должен сказать, что загрязнение прибрежного океана приобретает совершенно нетерпимый характер для океанографа.

В то же время, когда снизилось интенсивное судоходство, то загрязнение с точки зрения звуковых воздействий на океан немного уменьшилось и воспрянули те виды, которые очень страдали от такого воздействия.

АМ: Было ли положительное влияние пандемии? Вы, наверное, знаете этот известный мем – «природа настолько очистилась что»? Эти эффекты как-то заметны в глобальном масштабе?

ВР: Эти положительные эффекты, Вы знаете, сочетаются с крайне отрицательными, потому что сначала наши системы наблюдения за океаном держались, они достаточно автономны. Но в конце концов батареи стали выходить из строя.

Остановлены все работы по исследованию Черного моря. А Черное море – оно очень уязвимое

С точки зрения климатических наблюдений за океаном, COVID-19 оставил огромный шрам на наших базах данных. Поэтому есть и положительные, и отрицательные вещи, но отрицательных больше, к сожалению.

АМ: Есть ли какие-то последствия от войны в Украине?

ВР: Мы знаем, что в Черном море имеется загрязнение. Мы знаем, что в Черном море теперь мины путешествуют. Мы также знаем, что остановлены все работы по исследованию Черного моря. А Черное море – оно очень уязвимое. В этом случае последствия имеются, и стараемся их отслеживать. Международное сотрудничество в отношении океана – а это такая же важная вещь для планеты, как поддержание мира – тоже очень сильно страдает. Поэтому, безусловно, последствия, конечно, имеются, и мы в ближайшее время попытаемся предоставить какую-то более полную информацию на эту тему.